Поговори со мной, бабуля!

07.12.2009
asiar

Народная мудрость гласит: жизнь протянется – всего достанется. Куда только не заносила меня судьба! Часто шучу, что первую, лучшую, половину жизни провела на задворках великой России, в так называемых национальных окраинах: носило меня от глубокого юга Родины до самого её крайнего севера. Но никогда не могла себе представить, что, в конце концов, окажусь ещё и на задворках старушки Европы, на самом крайнем западе Германии, в нескольких десятках километров от голландской границы.

Языковой вопрос, впрочем, как в своё время и национальный, меня никогда не занимал, потому что в Бозе почившем безбожнике – Советском Союзе – который теперь только ленивый не поносит, нам было всё равно, какая кровь течёт в жилах соседа, и на каком языке он говорит. На русском же говорили все, и хуже, как мне кажется, от этого никому не было.

Но, кто бы мог подумать, не миновала ведь меня чаша сия! Пришлось уже здесь, на земле чужой, столкнуться лоб в лоб (и, кстати, очень больно при этом удариться), с обоими вышеназванными вопросами. И не где-то там, на улице, а в своей семье.

Проблемы начались с появлением двух дорогих моему сердцу существ. Не сразу, правда, а через пару лет после их рождения. В то самое время, когда мои внуки начали что-то лопотать, по-своему, по-детски.

В семьях моих дочерей говорили по-немецки, так как их мужья не делали никаких потуг хоть в какой-то мере поинтересоваться русским языком. Мои любимые внуки, естественно, заговорили на чужом мне языке.

С внучкой Настенькой сложностей было достаточно, но, как известно, девочка всё-таки, ближе к матери, а вот с мальчиком дело оказалось намного сложнее. По объективным причинам ребёнок общался больше с родителями отца, вскоре результаты дали о себе знать. Я часто шучу, что носит он, мой внук, в себе (прямо-таки, в лучших советских традициях) интернационал. Выглядит это так: мама – русская, папа – немец, а имя – еврейско-французское: Давид-Рене. К тому же, первая часть имени произносится, как ни странно, на американский лад– Дэвид. Так, знаете ли, маменьке с папенькой захотелось. Ну что ж, хозяин (в смысле родитель) – барин, тут уж ничего не поделать.

Все беды пришли от деда Дэвида по отцовской линии. Я стала замечать, что он ведёт воспитательную работу, прямо скажем, вовсе не интернациональную. Было время, когда ребёнок отказывался говорить по-русски. Я проводила рукой черту по его лицу, как бы разделяя его на две половины, и объясняла, что только одна половинка у него немецкая, а другая – русская. Он отталкивал мою руку и возмущённо кричал: «Я – немец!»

Вот вам и весь интернационал!

Но русская бабушка вовсе не из тех, кто идёт у кого бы то ни было на поводу. Принципиально и демонстративно я разговариваю с внуками только по-русски, везде, где бы мы ни были. Понимают они абсолютно всё, но отвечать предпочитают по-немецки. То есть, русский язык пока находится в пассивном запасе. Но зато, в свои десять лет, как они точно и синхронно переводят с русского на немецкий! Даже я так не могу. И я совершенно уверена в том, что со временем они будут делать, с таким же успехом, и обратный перевод.

Я описала сейчас конкретный, довольно сложный, случай смешанной семьи. Но даже в русскоязычных семьях, живущих в Германии, дети катастрофически быстро теряют родной язык, заменяя его чужим – языком окружающей ребёнка языковой среды. Собственно говоря, явление это очень распространённое, с ним сталкиваются не только русские, и не только в Германии. Кроме субъективного фактора в каждом отдельном случае, здесь играет роль ещё и фактор объективный – возрастная психология растущей личности.

Как-то мне пришлось разговаривать с одной милой женщиной из российских немцев. Она говорила о том, что, только переселившись в Германию, она начала понимать своих родителей. Женщина вспоминала: «Когда мы были маленькие, наш отец требовал, что бы дома все говорили по-немецки, а мы, дети, приходили с улицы, и продолжали говорить по-русски. Отец злился, а мы вредничали, и делали ему наперекор. Родной язык мы потеряли. Теперь мы живём в Германии, но хотим сохранить, ставший нам родным, русский. Теперь уже мы требуем от своих детей, чтобы дома все говорили по-русски, но они приходят с улицы, и отвечают нам по-немецки. Вот так мы разделили судьбу своих родителей. Горько это».

А ведь говорят, сколько языков ты знаешь – столько раз ты человек.

Вопрос сохранения родного языка в чужой среде, как мне кажется, должен заинтересовать психологов, поле деятельности здесь без конца и края. Но, может быть, я не в курсе дела, и такие специалисты уже есть, только о них мало кто знает. А пока родители, желающие своим детям добра, должны полагаться только на себя.

Я читаю вместе со своими внуками басни Крылова, сказки Пушкина, а потом обсуждаем прочитанное, по-русски. Естественно там, где не хватает словарного запаса, дети переходят на немецкий. И вот в один прекрасный момент, оба дитяти (по собственной инициативе!) попросили бабушку научить их читать по-русски. И дело пошло на удивление быстро, теперь они сами с удовольствием читают и сказку про муравьишку, и много других интересных историй.

Сейчас уже оба всё чаще пытаются разговаривать со мной, с мамой, а последнее время и между собой, на русском языке. Пока медленно, неправильно, с акцентом.

Недавно Настя пришла из школы и рассказала, что поссорилась с одноклассницей. Мы стали выяснять, в чём дело. Оказалось, девочка эта сказала, что все русские тупые. Ни больше – ни меньше. И тут наш ребёнок возмутился: «Если ты так будешь говорить, я не буду с тобой дружить, ты оскорбила мою маму, а значит, и меня. Моя мама – русская, и я – тоже!»

А несколько дней назад я решила рассказать Дэвиду о покорении Северного полюса, об адмирале Макарове, о его первом в мире арктическом ледоколе – русском ледоколе. Вдруг глаза моего внука заблестели, и он воскликнул: «Ура – мы первые!».

Видимо, народная мудрость снова права: цыплят по осени считают!

P.S. Есть у меня одна мечта – поехать с детьми на всё лето в Россию. Пока она не осуществима.